|
| |
Билет до Лондона
Глава третья. Конец прекрасного дня.
После этого долгого сумасшедшего года все, кажется, стало налаживаться. Это
не значит, что все стало хорошо. Просто он постепенно привык к своему новому
положению главного врача приемного отделения и к тому, что не в состоянии делать
даже простейшие манипуляции. А еще он привык к тому, что Элизабет Кордей не
обращает на него внимания и смотрит на него, как на других коллег. Хотя... на
них она смотрит доброжелательно, а на него... не смотрит вообще. Полное
равнодушие.
И только сегодня Роберт оглядел приемное отделение и понял, что нужно смириться
и постараться находить в этом удовольствие. Раз уж навесили на него всех
студентов (потому что ему все равно делать нечего), то нужно учить их, а не
пугать. "Если я не могу делать все сам, то я должен учить их". И даже к Эбби
нужно относиться снисходительнее. Не все же такие блестящие студенты, как Нила
Расготра. Хотя у девочки плохо с практикой, но это придет к ней со временем.
Он никогда не обращал внимание, что его ненавидит почти каждый человек в
больнице. Так почему же теперь это стало его задевать? Почему он злится, когда
над ним смеется Пратт? "Я должен быть выше этого. Мне все равно. Я не буду
обращать на Пратта внимания". И после этой мысли стало легче. "Да, не буду. Я
его просто уволю, благо есть из-за чего. Но пока я подожду, дам ему шанс".
Но Пратт не воспользовался данным шансом. В этот же день он совершил глупейший
поступок. Пришлось его отчитать и... сообщить о скором увольнении. Конечно же,
Пратт возмутился, но Романо был непреклонен. "Если уж брать приемное в свои
руки, то нужно сразу же избавиться от таких врачей, как Грегори Пратт, - решил
Роберт. - Мне он не понравился с первого же взгляда".
Раз уж Романо решил находить во всем удовольствие, то приходилось и терпеть
неопытных студентов. Глядя на то, как Купер накладывает швы, это было
затруднительно. Но когда на обходе бойко отвечала Нила, душа Роберта отдыхала.
Эбби, которая возомнила себя врачом, доводила Романо каждый день. Было бы в
тысячу раз лучше, если бы она оставалась медсестрой. И почему нельзя увольнять
студентов?
Тяжелее всего было осознавать, что он, такой великолепный хирург, берет теперь
самые легкие случаи, с которыми способны справиться самые тупые студенты
третьего курса. В травме же Романо был совершенно бесполезен. Это продолжало его
угнетать, но не так сильно, как раньше.
И вот, когда студенты наконец от него отстали, когда никто не нуждался в его
указаниях, Роберт наконец-то мог отдохнуть. День, несмотря ни на что, выдался
просто замечательным. "Неужели нужно просто смотреть на все по-другому?" -
подумал Роберт. Он подошел к стойке регистрации, тут его окликнул Фрэнк.
"Доктор Романо, а вы не должны быть на крыше?"
"Нет, не должен".
Почему Фрэнк считает должным вмешиваться во все дела в больнице? Ему что, больше
нечем заняться? По-видимому, да, если он сегодня целый день скачет по приемному
отделению с фотоаппаратом. Даже Роберт угодил в объектив его камеры. Найти ему,
что ли занятие?
"Мистер Толстый-Кошелек забыл свой "Ролекс" в первой травме", - Фрэнк потряс
часами и положил их в пакет.
Романо сообразил, кого имеет в виду Фрэнк, мистера Вестбрука, сегодняшнего
пациента.
"Скажи, чтобы какая-нибудь медсестра отнесла".
"Все заняты".
Да, у всех есть дело, кроме него, бывшего главного врача больницы! Романо не
собирался идти на крышу по нескольким причинам. Он оглядел приемное. Все заняты.
Кроме...
"Индира!" - окликнул он мисс Расготру.
Та с недоумением обернулась, поняв, что именно к ней обращается Романо.
"Отнеси это на вертолетную площадку".
"Я не знаю, где это..." - заметила Нила.
Да, она новенькая, еще всего не знает. Зато Роберт знает, где вертолетная
площадка, к сожалению, очень хорошо знает.
"Вы что, боитесь потерять вторую руку?" - спросил Фрэнк.
Романо на мгновение прикрыл глаза, чтобы сдержать гневную вспышку. Потому что
Фрэнк прав. Нет, он не думал, что несчастье может повторится с ним, это просто
нелепо. Роберт боялся... Боялся до такой степени, что даже не думал об этом.
Но Фрэнк этого не понимает. Никто на свете его не понимает. Поэтому Романо
развернулся и пошел вместе с Нилой на крышу, не представляя, что его ждет там...
Нила вошла в лифт вместе с доктором Романо. Она надела защитные очки и поглядела
на Романо, тот почему-то нервничал. Она знала, что доктор Романо довольно
странная личность, но объяснить его поведение не могла. Особенно сейчас. В лифте
играла приятная музыка, кажется, инструментальная версия песни "Свободное
падение". Романо почему-то молчал, хотя обычно говорил без умолку. Ниле стало не
по себе.
Двери лифта разошлись. В глаза Ниле и Романо ударил солнечный свет. Нила вышла
из лифта. Обернулась. Романо стоял в кабине и не шевелился.
"Вы идете?"
Он молчал, уставившись куда-то на вертолет.
"Доктор Романо?!" - окликнула его Нила, пытаясь перекричать шум вертолетных
винтов.
Он вздрогнул, перевел на нее взгляд.
"Возьми", - он передал ей пакет с часами.
Нила передала часы мистеру Фенвику. Мистера Вестбрука поместили в вертолет, Нила
и медсестра покатили свободную теперь каталку к лифту. Романо уже спустился
вниз. "Действительно, странный".
Нила и медсестра помахали вертолету и уже хотели закатить каталку в кабину
лифта, но колесико каталки застряло, и им пришлось повозиться...
Резко посвежел ветер. Вертолет потерял управление и упал на крышу, скребя по ней
винтами. Нила отвернулась от сильнейшего ветра, закрывая руками голову. От
винтов отлетали металлические куски, один из них вонзился медсестре в спину.
Глаза Нилы расширились, она пригнулась - и другой кусок врезался в стену в том
месте, где секундой ранее была ее голова.
Вертолет тем временем отнесло к краю крыши, он перевалился через край и исчез.
Нилу трясло. Она склонилась над медсестрой и услышала скрежещущий звук - это
вертолет, падая, задел стену больницы. Медсестра была мертва. Нила не
шевелилась.
Раздался чудовищный звук - вертолет достиг земли. Нила упала на тело медсестры.
И долгое время не шевелилась. Потом Нила поднялась на непослушные ноги. Вошла в
лифт, оставив на крыше каталку и мертвую медсестру. Студентка была как во сне.
Она спустилась вниз. И увидела перед собой самый настоящий ад. Нила быстро
включилась в работу, не забывая ни на секунду мертвое лицо незнакомой ей
медсестры. "Вот что это такое, быть врачом. Не думать о себе, думать о других. И
если человек мертв, нужно продолжать спасать других", - думала Нила.
Привозили людей, которые пострадали прямо во дворе больницы. Все врачи,
медсестры и студенты прямо с ног сбивались. Но никто из них не думал, что
кое-кого не хватает, что давненько не слышно кое-чьих комментариев.
И тут этого кое-кого привезли в приемное отделение1. Нила была потрясена...
Многие другие - тоже. Потому что минуту назад представить это было просто
невозможно. Чтобы их язвительный главный врач вдруг оказался на каталке в
травме.
Но он оказался. И его нужно было спасать.
"...сотрясение мозга, множественные переломы, ожоги второй и третьей степени..."
Он чуть приоткрыл глаза.
"Черт... не могу остановить кровотечение!"
Господи... что случилось? Почему такая безумная боль во всем теле?..
"Принесите еще крови!"
Кажется, прекрасный день, когда он решил изменить свое отношение к миру,
кончился как-то не так. Господи, какая боль!..
"Вызовите доктора Кордей!"
Губы его слабо шевельнулись, никто не разобрал, что он прошептал:
"Не надо... звать Лиззи..."
Над ним склонилась Эбби.
"Доктор Романо? - откуда у нее в голосе столько сострадания. - Вы что-то
сказали?"
"А ты... пошла прочь..."
Боль разгоралась все сильнее в каждой клеточке его измученного тела...
Голоса Ковача, Сьюзен, Эбби, Нилы и Сэм слились в один гул, которому стал
вторить монитор. "Не надо ничего делать... оставьте меня в покое... Может, когда
я умру, эта боль исчезнет..."
"Доктор Романо!"
Глаза его закрылись. Вбежала Элизабет Кордей - в лице ни кровинки. На бегу она
надевала желтый одноразовый халат, она не отрывала глаз от Роберта Романо.
"Зарядить на тридцать!" - приказала она, не теряя самообладания.
Она продолжала реанимировать Романо, когда уже все отступились. И она спасла
его... Но он был в коме.
Элизабет стояла у постели Роберта. Он был весь в бинтах, на нем и места-то
практически живого не осталось. Самое тяжелое было впереди.
Старая женщина, сидевшая у кровати, подняла на нее глаза.
"Доктор Кордей, у моего сына есть хоть какой-нибудь шанс?" - спросила она.
Еще одна женщина, гораздо моложе, с надеждой посмотрела на Элизабет. У той
дрогнул голос, когда она ответила:
"Миссис Романо, мне тяжело это сказать, но самым лучшим вариантом было бы
отключить Роберта от аппарата искуственной вентиляции легких".
"Шанс есть?" - повторила вопрос матери женщина.
"Есть, но минимальный. Практически равен нулю. Но для Роберта было бы лучше,
если бы вы отпустили его..."
"Доктор Кордей, вам легко говорить. Вы видите таких безнадежных пациентов,
наверное, каждый день, для вас они посторонние люди, но Роберт... он..." -
сестра Романо не смогла договорить.
"Я понимаю, как вам тяжело. Я хорошо знала Роберта, миссис Уилкокс. И мне тоже
плохо. Я просто советую вам так поступить".
Миссис Романо подняла на Элизабет глаза.
"У вас есть дети, доктор Кордей".
"Да, есть..." - начала Элизабет, но поняла, что это не вопрос, утверждение.
"У вас есть маленькая дочь, Роберт мне рассказывал. Если бы такое случилось с
ней, вы бы смогли отключить ее от аппаратов?"
Элизабет замерла.
"Не смогли бы, - ответила за нее миссис Романо. - Я дам своему ребенку шанс,
хоть и минимальный. Я не дам ему умереть".
"Но миссис Романо! Жить будет лишь его тело, сам Роберт не вернется..."
"Я все сказала".
Барбара Уилкокс взяла мать под руку.
"Мама, но доктор Кордей говорит... Она же врач... Роберт умер, мам"
Женщина с трудом встала. Коснулась губами лба Роберта. Обернулась. В глазах ее
дрожали слезы. И Элизабет поняла, что она согласна.
"Вы будете мне сообщать об измениях в состоянии моего сына?" - спросила миссис
Романо негромко.
Обескураженная Элизабет кивнула. Мама и сестра доктора Романо вышли из палаты.
Миссис Романо далось это с трудом. Элизабет потерла лоб. И вышла следом.
Медсестре она сказала:
"Докладывайте мне, если состояние доктора Романо изменится", - в ее голосе была
усталость.
"Конечно, доктор Кордей".
"Он дышит самостоятельно", - волнение.
"Боже... Что?!" - изумление.
Да, он дышал. Его грудь медленно поднималась и опускалась. Трубки и громоздкие
аппараты были больше не нужны. Вдох - выдох. Какое наслаждение. Вдох - выдох...
Позже.
"Вчера он открыл глаза".
Да, его глаза открылись. Над ним тут же склонились два неразличимых лица. Но
сознание тут же выключилось. Кома перешла в нормальный сон.
"Вы можете проведать его сегодня".
"Конечно, как только закончу последнюю на сегодня операцию".
И она вот в палате... Он лежит на кровати, не шевелится.
"Он... спит?" - неуверенно.
"Да, все нормально".
Она села в кресло у его постели, смотрела, как он ровно дышит.
Он открыл глаза. Несколько секунд смотрел на потолок. Потом повернул голову.
Губы его разомкнулись.
"Кто... ты?" - спросил он хриплым голосом.
Перед ним сидела незнакомая женщина в форме хирурга. Ее лицо дрогнуло.
"Я Нила Расготра. Прошло пять лет, доктор Романо..."
<<
Предыдущая глава - Продолжение следует
Оглавление
|
